Меня поразило, что Модильяни нашел красивым одного совсем некрасивого человека и очень настаивал на этом. Я уже тогда подумала: "Он, наверно, видит все не так, как мы".
Анна Ахматова
Модильяни родился в Ливорно, в 1884 году в еврейской мелкобуржуазной семье маклера. С 1899 по 1901 гг. он обучался в городской школе, где основы художественного мастерства преподавал Г. Микеле, последователь импрессионизма. Затем он учился во Флоренции, Венеции. В 22 года Модильяни приехал в Париж и поселился на Монмартре. Из Парижа он практически не выезжал, говоря, что путешествия – «подмена истинного действия». Однако за 5 лет он сменил 12 квартир, наверное, потому, что каждая была дешевле предыдущей.
Его неприкаянность и нищета бросались в глаза, но в то время Модильяни был необыкновенно хорош собой – Ахматова вспоминает его голову Антиноя и глаза с золотыми искрами – молод и талантлив. Впрочем, талант признавали только друзья. Среди публики он не имел и тени признания.
По приезде в Париж Модильяни нашел только одного человека, который купил у него несколько картин, да и тот был слепым. Единственную прижизненную выставку в галерее Вейль закрыла полиция, из-за серии «Обнаженные».
В возрасте 35 лет он умер, став жертвой тяжелого недуга и собственных пагубных страстей. Его подруга Жанна Эбютерн не смогла пережить разлуки с ним и выбросилась с шестого этажа. На надгробном памятнике Модильяни есть надпись: «Смерть настигла его на пороге славы».
На последнем аукционе Sotheby’s «Портрет Жанны Эбютерн» был продан за 31,36 млн. долларов.
Всякий знает – если женщина на портрете с длинной шеей, то автор, скорее всего, Модильяни. И это правильно. Поверхностный наблюдатель, бывает, попадает в самую точку. Пластический Модильяни, его «фирменный стиль» – удлиненные пропорции, четкий, почти гравюрный черный контур, глаза без зрачков. Пожалуй и все, можно переходить к следующему художнику. Но лучше остановиться и вглядеться. В изображенной Модильяни пластической формуле не все, как дважды два.
Мне часто доводилось видеть портреты, написанные с фотографии, и часто – людей, радующихся, что получилось «похоже». Возможно, есть какая-то магия в зеркальном изображении нашего лица, и нам не нравится, если кто-то ломает этот привычный образ. Не случайно ведь говорят, что художник в любом портрете пишет прежде всего себя, или, во всяком случае, свое отношение к портретируемому.
Модильяни писал и рисовал почти исключительно только портреты. Но что это за странный портретист, который только сам выбирает свои модели и не приемлет никаких заказов? Да ему никто и не заказывал, разве что свой же брат художник. И то: Сюрваж – «Почему на твоем портрете у меня только один глаз?». Модильяни: «Потому что ты смотришь на мир одним глазом; другим ты смотришь в себя». Кто же закажет портрет этому прирожденному и неисправимому исказителю очевидного и привычного, этому чудаку, обрекшему себя на вечное искание неожиданных правд? Чтобы получить не свое лицо, более или менее похожее, а маску-овал, переходящую из портрета в портрет, без видимой мимики, без выражения, с черными дырами глаз, абсолютно закрытую для восприятия, да еще на фоне (как это часто у Модильяни) плотно закрытой двери?
Кстати, о фоне. Если дать себе труд приглядеться… Он редко пейзажен, и в нем никогда нет аксессуарно-бытовых деталей или архитектуры. Но он всегда связан с колоритом лица или тела по контрасту или по тончайшему слиянию. В этом все дело, это путь к познанию Модильяни. Его «фирменный стиль» не в нарушении пропорций, а в колдовской игре живописной фактуры внутри упрощенной формы. Да и сама форма, как бы быстро ни работал художник, написана не с маху, все повороты ее и нелепости работают на образ, пластическая грубость элегантна и продумана.
Модильяни, по его собственному признанию, не ушел работать с натуры. Но ему нужен был живой человек. Он мог закончить работу в одиночестве, но перед этим «выпить» взглядом все человеческое лицо. «Человек – вот что меня интересует. Человеческое лицо – наивысшее создание природы. Для меня это неисчерпаемый источник». Поэтому везде, в каждом портрете – судьба, не похожий ни на кого (именно не похожий, и в том числе на себя, обычного), характер, созданный известными только ему одному живописными средствами.
Модильяни говорил, что «линия – это волшебная палочка; чтобы уметь с ней обращаться, нужен гений». Он и был этим гением, правда, никем никогда не замеченным. Можно представить себе, какая очередь желающих портретироваться выстроилась бы к Модильяни сейчас. Но люди слепы.
Среди нас наверняка есть и Модильяни, и Пикассо, и кто угодно, а мы приносим им свои фотографии и просим нарисовать «похоже»….
Сергей Пухачев.