Константин Алексеевич Коровин (1861–1939) – классик русской живописи, талантливый мастер пленэра, академик Академии Художеств, театральный декоратор, архитектор,педагог, писатель.
«Моей главной, единственно непрерывно преследуемой целью в искусстве своей живописи всегда служила красота, эстетическое воздействие на зрителя, очарование красками и формами. никогда никому никакого поучения, никакой тенденции.»
«Кто не знал Костю Коровина, – писал в своих воспоминаниях Михаил Нестеров, – этого причудливого, капризного, красивого юношу? Он был общий баловень. Баловали его профессора-художники, учителя по наукам, коими он не любил заниматься, сдавая экзамены походя, где-нибудь на площадке лестницы, причём всегда кто-нибудь за него просил: «Поставьте ему три, он так талантлив!» … Всё в нём жило, копошилось, цвело и процветало. Костя был тип художника, неотразимо действующего на воображение, он «влюблял» в себя направо и налево, никогда не оставляя места для долгой обиды, как бы ни было неожиданно им содеянное. Все его «качества» покрывались его особым, дивным талантом живописца…».
В 1884 году Костя Коровин заканчивает обучение в Московском училище живописи, ваяния и зодчества и на выпускных экзаменах получает оценку «неклассный» художник, что означало признание его ремесленных навыков и художественной грамотности, но полностью отвергало его свободную живописную манеру и особое, самобытное, стремление к передаче переливами красок состояний радости, счастья, восторга и любования красотой жизни.
Почти единодушный протест преподавателей вызвала работа «Портрет хористки», исполненная К. Коровиным в 1883 г. Это был портрет-этюд: молодая женщина в шляпке на фоне летнего сада, её образ был создан живописной палитрой, широким мазком ярких, чистых красок и игрой цветовых пятен, приглашающих зрителя увидеть чудесное мгновенье утра, лучи солнца и прозрачный трепет свежего воздуха. Нежность и очарование этого образа слагались красками, самой поверхностью холста, его восхитительной декоративностью. Это была другая эстетика прекрасного, иное понимание канонов красоты академической школы. «Кому нужна эта некрасивая барышня, стоящая среди березовых стволов? – с недоумением спрашивали практически все. Но самое сильное впечатление на Костю Коровина произвели слова Ильи Репина: «Это живопись для живописи только. Такое бывает позволительно испанцу, но у русского – к чему это?». «Для меня, – отвечал Коровин, – созерцание красоты через живопись – суть самой живописи!». «Недоразумение в отношении К. Коровина, – писал А. Бенуа, – самого плачевного свойства. Оно лучше всего доказывает, как далека русская публика вообще от какого-либо понимания живописи. В сущности, изумительно декоративный, правильнее сказать, чистый живописный (ибо живописец и должен быть непременно декоратором: украсителем сцен – всё назначение его в этом) талант Коровина пропадает даром». Однако, уже в 1900 году на Всемирной выставке в Париже живописные работы и выставочные панно К. Коровина получили единодушное европейское признание и были отмечены двумя серебряными и двумя золотыми медалями, кроме того художник был награждён офицерским крестом ордена Почётного легиона, а «Портрет хористки» становится символом начала развития нового направления в русской живописи – импрессионизма.
Радостные, восхитительно многоцветные, фактурные работы К. Коровина невольно притягивали взгляд зрителя: в них изумляла не только сама живопись и гармония её красочных созвучий, но и тема. Практически никогда художник не затрагивал столь любимые современниками общественные проблемы, а просто работал над осмыслением человеческой жизни как таковой. «Я очень точный художник, – говорил К. Коровин, – я стараюсь быть очень точным, очень верным и очень цельно видеть». Точность для себя он понимал как способность увидеть и передать живописно, поэтически очаровательно, свои ощущения от прожитого дня, от природы, от чувственных мгновений. Кроме того, будучи блестящим мастером живописного этюда, он утверждал за ним достоинство самостоятельного произведения, а бесконечную прелесть его незаконченности и свободную манеру письма возвёл в новую категорию художественной выразительности, что можно увидеть, например, в работах «Портрет артистки Татьяны Спиридоновны Любатович», «Пристань в Гурзуфе», «Зимой», «Париж. Сена». «Главное для меня, – писал К. Коровин, – красота и радость жизни. Передача этой радости и есть суть картины, куски моего холста, моего я. ...У меня нет направления и нет моды – нет ни импрессионизма, ни кубизма, никакого изма. Это я, это моё пение за жизнь, за радость – это язычество. Оттого-то я люблю... искусство, дружбу, солнце, реку, цветы, смех, траву, природу, дорогу, цвет, краску, форму, и в театре я сделал праздник глаза и поэзию – картины ноктюрна, почти романс, почти музыку».
Константин Коровин прожил долгую жизнь и оставил громадное наследство: картины, этюды, эскизы, письма, рассказы, очерки, воспоминания, рабочие заметки. По таланту и силе дарований К. Коровина можно сравнить только с мастерами Возрождения. Он пробовал силы в архитектуре и прикладном искусстве, был театральным художником, писателем и академиком Академии Художеств. Правда звание «неклассный» художник осталось с ним навсегда. «И всё же, – напишет много позже Игорь Грабарь, – если бы нужно было назвать художника, с которого начинается история новейшего искусства в России, то колебаться здесь нельзя было бы. Это, несомненно, Константин Коровин».
