Я хотел бы родиться слепым и лишь гораздо позже неожиданно обрести зрение, чтобы начать изображать окружающий мир так, как будто он предстал передо мной впервые.
Клод Моне
Клод Оскар Моне родился в Париже, но с пятилетнего возраста вместе с родителями жил в Гавре. У его семьи там была бакалейная торговля. Благодаря своим шаржам и карикатурам на местную знать юный Клод вскоре приобрёл определённую известность, но отец поощрял его занятия живописью только в том случае, если бы он занимался в мастерской известного художника. Это приводило к конфликтам и лишению содержания. Долгие годы, уже обременённый семьёй, Моне буквально нищенствовал. Ведя жизнь бродяги, солдата, богемного художника, он упорно работал и в 70-е годы стал лидером нового направления в живописи. Именно его работа «Впечатление. Восход солнца» дала название всему течению – «впечатленцы» или импрессионисты. Несмотря на множественные насмешки, Моне никогда не изменял однажды избранному пути. Первый из художников-импрессионистов, добившийся успеха, единственный из них, увидевший, как успех этот превратился в подлинный триумф, он дожил до того, что познал изолированность, и, должно быть, ощущал некоторую горечь от того, что способ видения, для утверждения которого понадобилось столько лет, теперь подвергался яростным атакам младших поколений. В письме, написанном незадолго до смерти, он писал: «Я всегда испытывал ужас пред теориями… единственное моё достоинство заключается в том, что я писал непосредственно с натуры, стараясь передать свои впечатления от самых мимолётных эффектов, и я огорчён, что явился причиной названия, данного группе, большая часть которой вовсе не была импрессионистами»..
Представьте себе художника, которого повсюду сопровождают местные мальчишки, выполняя важное задание. Они несут за ним несколько загрунтованных холстов для того, чтобы он мог писать разные состояния природы чуть ли не одновременно. Ветер срывает этюдник, холсты падают на землю плашмя, да так, что до сих пор можно обнаружить песчинки и мелкие камешки, застрявшие в красочном слое. Представьте себе его же посреди огромного горизонтального колеса, на котором закреплены холсты. Набегает тучка на солнце, изменяется освещение, художник поворачивает круг и пишет новый мотив на новом холсте. Представьте себе художника, стоящего у гроба своей любимой, умершей во время родов жены, который с ужасом ловит себя на мысли, что сквозь слёзы он пытается рассмотреть и зафиксировать измененения цвета на её лице… Представьте всё это и вы поймёте кто такой Клод Моне и что такое импрессионизм. Не случайно один критик сказал, что Моне – это только глаз, но зато какой глаз! И не случайно почти все, кто причислял себя к движению импрессионистов к старости страдали от различных заболеваний глаз. Уж слишком много они их напрягали.
Строго говоря, живописные открытия Моне и его последователей сводятся к нескольким элементам. Это прежде всего работа на пленэре, т.е. этюдность как принцип. Законченной картина считалась тогда, когда верно было схвачено состояние или передано впечатление самого художника от мотива. Когда Курбе советовал Моне пережидая дождь заняться пока вторым планом, он не понимал, что для того была важна не отдельная поплановая разработка, а общее состояние пейзажа, поиск некой цельности. Заметим, что впечатление или эмоция художника как тема легла в основу эстетических представлений XX века.
Коль скоро Моне пытался уловить, схватить на лету и увековечить единственное мгновение, самостоятельное и самодовлеющее ценное, он заметил, что в этом мгновении царит не предмет и даже не цвет, а свет. Именно он определяет и интенсивность цвета, контуры, «скрадывает» детали, даёт или отбирает объём.
Более того он понял, что мы находимся во власти «цвета памяти», т.е. того цвета, который мы связываем с тем или иным предметом, потому что знаем, что бумага белая, лист зелёный и т.д. А это совсем не так, любой цвет зависит опять –таки от света, от соседства цветов. И Моне отказался от глухих чёрных цветов, стал работать на белых холстах, ища на них равновесие гармоний непрозрачных красок. Сами краски он уже не смешивал на палитре, а «укладывал» мазок к мазку драгоценные цветные пятна прямо на холст. Соседствуя, они вблизи представляли собой невообразимую мешанину, что и вызывало негодование зрителей, но на расстоянии – это уже было колористическое единство, мощное и звучное, позволяющее адекватно передать форму, но скорее создающее некую вторую надприродную реальность
То же происходило и с композицией картин. Стремясь повысить жизненную убедительность, Моне отказался от строгой классической архитектоники. Непринуждённое динамическое построение, «втягивание» зрителя в картину, ассиметрия, неожиданность точек зрения действительно производили впечатление живой реальностьи. Но сама реальность понемногу ускользала.
Живопись Моне великолепна. Она гораздо выше тошноворотного академизма всех времён и народов. Как будто никто как он мог рассказать всё об этом вечно меняющемся мире, об облаках, о ветре беспрерывно колеблющем листья и траву, о раскачиваемых волнами лодках, о дрожании зыби, о брызге фонтанов, о беготне солнечных бликов, о весёлой толчее на танцах в городских садах. Конечно, ничего больше и не нужно – это и есть задача живописца. Но уже следующее поколение художников захотело узнать об основаниях этого мира, о том как он устроен, из чего сделан. Другими словами, не о мгновенно, а о вечном. И о себе в этом мире. Моне ничего не мог сказатьоб этом.
К этому времени он уже давно жил в Живерни, в небольшом поместьи где он устроил сад с прудом. В пруду росли кувшинки, которые стали сначала основной, а потом и единственной темой его картин…
А рядом разрастался огромный сад. Он дошёл до наших дней. Последние реставрационные работы позволили придать саду Моне тот вид, каким он был при жизни художника. В нём действительно каждый отдельный цветок органически вливается в общую гармонию красок и он гораздо интереснее живописи позднего Моне. А потом он и вовсе отложил кисть и брался только за лопату садовника. Картины стали жизнью…
Сергей Пухачев.