Словно сетью беспроводной,
тенью, ночью, как дань уловкам,
пробираться тебе одной
по астралам и остановкам,
по осколкам, по мишуре,
по камням и воздушным кровам,
чтоб узреть себя на заре
в тихом зеркале родниковом.
Исчезающий за тобой
пёстрый мир, прикрываясь сутью,
канет пущенною стрелой
к заболоченному распутью:
от тебя отречётся он
в отторжении с высшей сферой,
будет путь твой обременён
не свободой, а только мерой.
Отрешением рождена,
обновлённая и немая,
ты, неведением полна,
меж галактиками дремая,
забываясь и сторонясь
точки медленного возврата,
восстановишь с Началом связь,
здесь утраченную когда-то.
Ты познаешь: всегда была
жизнь твоя, а не ты, другая,
что целее всего зола,
что, границы не раздвигая,
с бесконечностью заодно
облекаешь любую точку.
Так вмещает глазное дно
запредельную оболочку.
* * *
Если я доживу до весны,
Если сны перед явью честны,
Если, встречен последней звездой,
Поздним слухом во мгле различу:
«Не твори, не гори, не пророчь»,
Уподобясь, дивясь палачу,
Что проникся безликой бедой,
Разрыдается гулкая ночь.
Отвернётся, смущаясь, смутив,
Бледной тучей прикроет луну.
Я забуду вчерашний мотив,
Я затверженный сон прокляну,
Безответно уже не усну.
Только пусть эта ночь доживёт,
Уходя, предрешит оборот.
Успокоятся тени в лесу.
Межпространственный скроется код.
Я прощанье с собой унесу.
Владимир Попович.