Алыча расцвела расписной тюбетейкой,
Пахнут плесенью чёрные впадины ям…
Кто сидит неподвижно на грязной скамейке?
Может крымский Руми или пьяный Хайям?
Нет, наверное, это сутулый татарин
Ковыряется веточкой в жаркой золе…
Рыжий пёс потянулся вальяжно, как барин;
Майский вечер похож на густое желе.
Мерный храп лошадей,
Запах едкого сена…
На заросшем пруду слышен плеск от весла.
Впереди бесконечность,
Что неизреченна,
Да ещё алыча,
Что уже отцвела…
* * *
Манекены пялятся из витрин.
Над мостами облако из металла.
Снова лучший невский ультрамарин
По холодной паперти разметало.
Что за ветер вырвался из метро?
Не приносит света окно в Европу…
Засыпаешь – снится Жоан Миро,
И его кошмары под микроскопом.
На рассвете город в одном белье.
Теплоход уводит безликий Немо...
Капитан, сколько нам ещё плавать лье?
Сколько нам смотреть в ледяное небо?
Не бойся, закутайся в бурый ватник,
и форточку медленно распахни...
Декабрь,
как ястреб-перепелятник
мелькнёт...
Так мелькают вдали огни
вечерних маршруток на чёрной трассе;
так тучи мерещатся над рекой...
В такие минуты свечу не гасят,
напротив, хранят огонёк рукой.
В моём решете – ни воды, ни ветра.
В твоих отражениях цвет и свет.
И тратятся чувства – легко и щедро,
когда на вопросы не ждёшь ответ...
ЧЕМ ДАЛЬШЕ, ТЕМ БЛИЖЕ
Наш автобус
во тьме непроглядной шёл.
Даль молчала так,
как бывает присно.
Город,
как свечами накрытый стол
приглашал вернуться в родную пристань.
Был туннель,
как чёрный холодный неф,
лес, в котором чудились звуки скрипки,
и горы готический барельеф…
И ещё твой смех
и мои ошибки…
Плыли тени,
чая хотелось впрок…
Было всё без цели и подготовки.
Лишь водитель,
слушавший русский рок
провожал безлюдные остановки…
Все твои фенечки,
и все браслеты,
все недомолвки, и все оговорки,
все твои высказанные
и невысказанные примечания –
это лучшее, что у меня было
за последние несколько лет,
несколько месяцев,
и несколько дней.
Каждый надломленный вечер –
это осень в миниатюре.
Когда ветром сдувает каштаны,
и лепестки софоры…
Заезжие клоуны и шарлатаны
играют в приморских кафе,
а тощие псы
скулят у татарских шашлычных.
Плохо, что дворик у бухты
пропах мусульманским кальяном,
и пагубным олеандром…
Но когда вдруг, внезапно
начинает играть
мелодия мобильного телефона,
румяный депутат,
расслабившийся в соломенном кресле,
делает серьёзное лицо,
потому, что на звонке у него
установлен –
«Гимн Севастополя».
А это всегда
звучит очень гордо…