Смотри, не печалься, смотри, не грусти,
я буду писать тебе письма простые,
что лошади — белые, книги — пустые,
трава — золотая, и после шести
домой возвращается лесом чудак
и под ноги смотрит, и смотрит на небо,
где ангел питается розовым хлебом
последнего солнца и огненный злак
растёт из песка бирюзового. Ты
читай мои письма и думай о малом,
ничтожном и славном, что с ветки упало
зелёное яблоко лета в кусты
смородины красной, что кто-то поёт
и ходит по саду в прозрачном хитоне,
и держит то яблоко в нежной ладони,
и кислую корочку долго жуёт.
Смотри не печалься, не надо, здесь нет
ни полого слова, ни пресного звука.
Есть сон золотой и сладчайшая мука,
слепой мотылёк, прилетевший на свет.
Так и остаться навек бы.
Вечно стоять на мосту.
Ветер и белые вербы.
Чайка срывается с неба,
ловит свой хлеб на лету.
...что ты здесь видела, кроме
хора церковного и
ангела в тонкой короне
из серебристой фольги,
кроме цветущих речений
в быстротекущей реке
времени, кроме священника
с жёлтым кадилом в руке?..
Видела что-то. Забыла.
Вышла в высоком огне.
Помню, как двери открыла
женщина местная мне.
Как прислонилась к перилам,
домик на том берегу —
помню, а что ещё было —
вспомнить никак не могу.
* * *
Оттого, что бывает непрочно
то, что прочным казалось всегда,
помни только о давке цветочной,
о пыльце у цветочного рта.
Помни облако с тоненьким краем
и ноябрьского снега крупу.
Как от счастья стоишь, обмирая,
с поцелуем холодным во лбу.
Ветку дерева, тёмную руку,
что стучится ночами в стекло.
Извлечение жизни из звука —
это тоже твоё ремесло.
И минута ещё, и минута,
затянувшая воздух в петлю.
Кто-то выйдет, сияя, оттуда:
не забуду, прощаю, люблю.
Мария Маркова, г. Вологда