МОЛЧАНИЕ
Когда омертвеет язык и иссякнут слова,
И в зеркало мутное канут родные черты,
И платье последнее выкинет осень-вдова,
И голой реальностью легкие станут мечты, –
Любимых послания будут читать по губам,
В беспамятстве зыбком ощупывать сны и углы.
И тщетно тянуться к холодного света шипам,
И ждать твоего возвращения, муза, из мглы.* * *
Избави Бог от всякого чудачества,
Что, где бы ни был, вяжется за мной,
От едких замечаний за спиной.
Впитала бы душа иные качества –
Не знал бы вечерами одиночества,
И говорил бы ясным языком.
Не верил бы в небесные пророчества,
И вряд ли бы с тобою был знаком.
И «Здравствуй!» в пустоту бы не выкрикивал,
Когда бы видел: нет тебя вблизи.
Случайным бы прохожим не подмигивал,
И не гулял бы в уличной грязи.
Тогда меня оставили бы странности, –
И «горние вершины», и туманности,
И звезды, что мерещатся в ночи,
И озарений тонкие лучи.
Когда омертвеет язык и иссякнут слова,
И в зеркало мутное канут родные черты,
И платье последнее выкинет осень-вдова,
И голой реальностью легкие станут мечты, –
Любимых послания будут читать по губам,
В беспамятстве зыбком ощупывать сны и углы.
И тщетно тянуться к холодного света шипам,
И ждать твоего возвращения, муза, из мглы.* * *
Избави Бог от всякого чудачества,
Что, где бы ни был, вяжется за мной,
От едких замечаний за спиной.
Впитала бы душа иные качества –
Не знал бы вечерами одиночества,
И говорил бы ясным языком.
Не верил бы в небесные пророчества,
И вряд ли бы с тобою был знаком.
И «Здравствуй!» в пустоту бы не выкрикивал,
Когда бы видел: нет тебя вблизи.
Случайным бы прохожим не подмигивал,
И не гулял бы в уличной грязи.
Тогда меня оставили бы странности, –
И «горние вершины», и туманности,
И звезды, что мерещатся в ночи,
И озарений тонкие лучи.
* * *
На настенных часах замирает секундная стрелка,
Бьется сердце твое – бьется сердце мое – бьется сердце твое.
На холодной постели остыла забытая грелка,
И горячее стынет на тумбочке нашей питье.
Намело, и бело, и дорога едва проходима.
Вот огонь разыгрался и бесится в тесной печи,
А в морозное небо – клубы розоватого дыма,
И не выпросишь света у старой оплывшей свечи.
Ты узнаешь меня по единой черте или взгляду –
Я узнаю тебя по тому, как бездейственны дни.
Говорю о тебе, говорю до утра, до упаду.
Ты любуешься мной и не слышишь моей болтовни.
На настенных часах замирает секундная стрелка,
Бьется сердце твое – бьется сердце мое – бьется сердце твое.
На холодной постели остыла забытая грелка,
И горячее стынет на тумбочке нашей питье.
Намело, и бело, и дорога едва проходима.
Вот огонь разыгрался и бесится в тесной печи,
А в морозное небо – клубы розоватого дыма,
И не выпросишь света у старой оплывшей свечи.
Ты узнаешь меня по единой черте или взгляду –
Я узнаю тебя по тому, как бездейственны дни.
Говорю о тебе, говорю до утра, до упаду.
Ты любуешься мной и не слышишь моей болтовни.
Григорий Князев, В. Новгород.