Булат Окуджава и комбинаторная поэзия

Несмотря на известный запрет на эксперименты в советской литературе, комбинаторная поэзия в то время была хорошо известна и её зерна присутствовали в творчестве авторов того периода. В данной статье я анализирую присутствие таких интересных форм комбинаторной поэзии, как тавтограмма, метаграмма, анаграмма и логогриф в творчестве Булата Окуджавы. Объектом изучения мне послужил сборник «Чаепитие на Арбате: Стихи разных лет» (М.: ПАN, 1996. 640 с.).

 

Тавтограмма – стихотворное или прозаическое произведение, в котором все слова начинаются с одной и той же буквы. Примером данного ограничения может служить стихотворение «Зной»:

Питер парится. Пора парочкам пускаться в поиск
по проспектам полуночным за прохладой. Может быть,
им пора поторопиться в петергофский первый поезд,
пекло потное покинуть, на перроне позабыть.

Петухи проголосили, песни поздние погасли.
Прямо перед паровозом проплывают и парят
Павловска перрон пустынный, Петергофа плен прекрасный,
плеть Петра, причуды Павла, Пушкина пресветлый взгляд .

 

За исключением слов «в», «за», «может быть», «им», «в», «на», «и», «взгляд» (9 из 51, 17,6%), всё произведение написано на букву «П», причём, в отличие от С. Кирсанова, заменявшего в известном стихотворении «Буква М» (1935) первые согласные «неудобных» слов на «М» («МЕТИ МОЕЗД МЕТРО МОД МОСТИНИЦЕЙ…» ), Б. Окуджава не подгоняет вышеуказанные слова. Это так называемый «нестрогий стиль» тавтограммы, напоминающий англоязычные тексты, в которых «допускаются некоторые отступления и часть вспомогательных слов начинается с иной буквы. Такие упражнения могут быть названы квазитавтограммами.

Во французском языке составлять полноценные тавтограммы также невозможно без этого допущения» . Прочитывая весь сборник «Чаепитие на Арбате» «насквозь», создаётся впечатление, что Булат Шалвович ценил в своём творчестве тавтограмму. Отмечу строки, в которых случайно или неслучайно встречаются три и более слов на одну и ту же букву: «К ним бежит букашка божья, бедной барышней бежит» (с. 100), «печёт пирожное пирожница», «и мельнице молюсь, и мыльнице» (с. 212), «Память пылью позасыпало? // Постарел ли? Не пойму» (с. 358), «Приносит письма письмоносец…», «Ещё далече до дуэли. // В догадках ближние дурели» (с. 366), «Сочетанье разных кнопок, // клавиш, клапанов, красот» (с. 396), «Соединение сердец – // старинное приспособленье» (с. 407), «и бравая брань брандмайоров, // увы, бесполезна уже» (с. 440), «Строка из старого стиха слывёт ненастоящей» (с. 463), «от беды берегла, // Бога просила» (с. 515), «Со скоростью сто сорок километров», «Припомнилось, привиделось, приснилось, // пригрезилось» (с. 561), «Что-то во всём вашем, ваше величество, облике», «Или вам видится, ваше величество» (с. 568), «нету гармонии ну ни на грош» (с. 572), «по прошлому плакать» (с. 583), «то ли сведение счётов с собой» (с. 596), «то ли нету надежд. Ни одной» (с. 601), «Никто никого не заменит» (с. 604), «Впрочем, помнит он всегда, что верёвочка-то вьётся… // Это видно» (с. 617), «некто норовит надраться» (с. 621) «Минувшее мне мнится» (с. 622).

Отдельно стоит указать на стихотворение «Что происходит под нашими крышами…» (с. 589), где помимо строки «в наших сердцах, средь своих и чужих», читаем:

Дезик, мне дороги наши традиции:
верность, виктория, вобла, война,
воля, восторг, вероятность везения,
всё, что угасло, как детские сны…

Так же обращает на себя внимание и первая строфа следующего произведения (с. 28):

На белый бал берёз не соберу.
Холодный хор хвои хранит молчанье.
Кукушки крик, как камешек отчаянья,
всё катится и катится в бору.

 

Любопытна и седьмая строфа стихотворения «В карете прошлого» (с. 622-623), в которой, на мой взгляд, просматривается тавтограмма на «П»:

И всё-таки я навзничь поражённым
не падаю. Не проявляю прыть.
На всём пути, в былое протяжённом,
Америки, я вижу, не открыть.
И не каким-то городским пижоном,
а путником, в раздумья погружённым,
я продолжаю потихоньку плыть;
всё тем же завсегдатаем прожжённым,
картинками из быта окружённым…
Кого-то, знать, их правда потрясла,
но не меня. Я не из их числа.

 

Таким образом, тавтограмма в творчестве Булата Окуджавы ждёт своего исследователя и, возможно, обещает интересные результаты. Мне неизвестно, что послужило причиной любви поэта к этому ограничению, укажу лишь возможные источники:
1) Квятковский А.П. Поэтический словарь. М.: Советская энциклопедия, 1966. С. 294. Возможно, своим произведением «Зной» Окуджава убедительно опроверг спорное утверждение Квятковского: «Как стилистический приём аллитерирования, тавтограмма надоедлива и поэтому вряд ли может служить эффективным средством звуковой выразительности в поэзии».
2) Иванова В.А., Панов Г.А., Потиха З.А., Сергеев Ф.П. Тайны слова (Занимательная грамматика) / Под ред. З.А. Потиха. Волгоград, Нижне-Волжское книжное издательство, 1966. С. 24-25 содержит стихотворение «На букву «С»». В 1969 г. состоялось второе издание, переработанное и дополненное, тиражом уже не 20, а 65 тысяч.

Впрочем, ещё в первой половине ХХ века вышли две интересные книги Н.Н. Шульговского, содержащие различные формы комбинаторной поэзии: 1) Шульговский Н.Н. Теория и практика поэтического творчества. СПб. – М.: Издание товарищества Вольф, 1914. 524 с.; 2) Шульговский Н.Н. Занимательное стихосложение. Л.: Время, 1926. 136 с. (переиздано в 1929 году под названием: Шульговский Н.Н. Прикладное стихосложение. Изд. 2-е. Л.: Прибой, 1929). Но, видимо, из-за несколько неряшливой подачи материала и довольно любительского подхода обе книги остались незамеченными советскими читателями.

Метаграмма – два слова или две строки, различающиеся одной буквой. В большинстве своём примеры на это ограничение представляют собой рифменные пары либо пары слов внутри текста, но достаточное их количество наводит на мысль о неслучайном их использовании. Приведу следующие метаграммы: обиды – обеды (с. 197), леших – пеших (с. 203), прощанье– прощенье (с. 208, 475) , мельнице – мыльнице (с. 212), предвестьем– предместьем (с. 239), меловой – беловой, сауна– фауна
(с. 377), манеры – фанеры пепла – пекла (с. 380), время – бремя (с. 456, 472) , черно – зерно (с. 539-540) тени– лени (с. 540), сольный– вольный (с. 542), доски– тоски (с. 545) сами – вами (с. 554), нами – сами (с. 555), лет – нет (с. 556), тело– дело, углу – иглу (с. 572), миру – лиру (с. 576), продал– предал (с. 577), потёмкам – потомкам (с. 584), день– тень (с. 588) потомок– потёмок (с. 596), подогревает – подозревает (с. 606) насколько – настолько (с. 619), даром – жаром (с. 621).

Отдельно стоит отметить стихотворение «Полночь над Босфором. Время тишины…» (с. 544), где метаграмма является текстообразующим началом произведения: в четвёртой строчке первых двух катренов даётся рефрен: «Инч пити асем? Инч пити анем?» («Что должен сказать? Что должен сделать?», арм.), а в третьем – «Инч пити асес? Инч пити анес? («Что скажешь? Что сделаешь?», арм.). По композиции это стихотворение напоминает «Ты, живущий вне наших сомнений и драм…» (с. 519) с рефреном «Тешекюр эдерим! Тешекюр эдерим!» («Благодарю! Благодарю!», тур.) и единственной во всём творчестве Булата Шалвовича тройной метаграммной группой корим – торим – горим.

Метаграмма помимо хорошей рифмы придаёт произведению эффект часто парадоксального сближения различных слов (так называемая «паронимическая аттракция»), заостряя внимание не только на их смысловой, но и формальной стороне. В отличие от простой игры слов, характерной для метаграммы, подобные слова у Окуджавы понимаются в объёме, внося дополнительные эстетические ощущения.
Анаграмма – как правило, двустрочный текст с одинаковым буквенным наполнением, но с разной последовательностью этих самых букв. В творчестве Булата Окуджавы мне не удалось найти буквенной анаграммы, но встретился пример словесной анаграммы, представляющей собой фразу, в которой «слова могут менять свой порядок без или с нарушением смысла». Например, в произведении «Путешествие по ночной Варшаве в дрожках» (с. 238-239) в 6-й строфе читаем:

Трясутся дрожки. Ночь плывёт. Я еду Краковским Предместьем.
Я захожу во мрак кавярни, где пани странная поёт,
где мак червонный вновь цветёт
еже иной любви предвестьем…
Я еду Краковским Предместьем. Трясутся дрожки. Ночь плывёт.
А в стихотворении «Благородные жёны безумных поэтов» (с. 523-524) в первой строке 1 й, 3-й и 5-й строф читаем соответственно: «Благородные жёны безумных поэтов», «Благородные жёны поэтов безумных», «Благородных поэтов безумные жёны», причём в третьем случае меняются определения благородные и безумные, подчёркивая анаграмму. Анаграммирование, «перемена мест, явлений, сущностей», если можно так сказать, ощущается и на смысловом уровне текста с помощью антонимов: молодые – старухи, поэмы – куплеты, свет – ночь, мужнины?– ничьи. Таким образом, Булат Шалвович вновь усиливает смысл при помощи вкрапления формальных ограничений.

Логогриф – стихотворение, в котором рифмующиеся слова отличаются друг от друга постепенным отсеканием начальной буквы. Ещё в древности пользовалась популярностью латинская фраза: «Amore, more, ore, re sis mihi amicus» (Любовью, характером, молитвой, делом будь мне другом, лат.) . В творчестве Окуджавы логогриф представлен нестрогим стилем и вкраплениями в рифму, но, тем не менее, заслуживает внимания. Приведу логогрифные пары: почтение – прочтение, важное – влажное (с. 546), Ливан – Иван (с. 555), Анна – манна (с. 556), костра – остра (с. 564), погода – полгода (с. 608).

Особенно следует отметить стихотворение «В альбом» (с. 588), где логогриф стоит не в конце строки, но является текстообразующим началом: досталось – осталось. Проявляя своего рода читательский произвол и сотворчество, можно пойти дальше и образовать из строк «Прекрасная картина» – «тина», «поверженные храмы» – «рамы». И здесь формальная сторона произведения порождает и усиливает содержание.

Обобщая всё вышеизложенное, можно сказать, что Булату Окуджаве не чужда не только поэтическая традиция Золотого века, но и эксперименты со словом, которые позволяют при помощи формы дополнять содержание, а иногда и служат текстообразующим и смыслообразующим началом произведений.

Данная статья не претендует на всеохватность темы и требует более детального изучения на более объёмном материале, нежели в пределах одного сборника.
1 Окуджава Б.Ш. Чаепитие на Арбате: Стихи разных лет. М., 1996. С. 204. Далее – номер страницы указывается в тексте.
2 Кирсанов С. Стихотворения и поэмы / Вступ. ст. М.Л. Гаспарова; Сост., подгот. текста и примеч. Э.М. Шнейдермана. СПб.: Академический проект, Гуманитарная Академия, 2006. С. 137.
3 Бонч-Осмоловская Т.Б. Курс лекций «Комбинаторная литература, или определение, изучение и создание литературных текстов, основанных на формальных ограничениях» (МФТИ, 2005 г.). Лекция 12 http://www.ashtray.ru/main/texts/bonch_course/l12-1.htm.
4 Ср. стихотворение «Прощание с осенью» (с. 197-198).
5 Примечательно следующее стихотворение Окуджавы (с. 573):
* * *
Вот какое нынче время –
всё в проклятьях и в дыму…
Потому и рифма «бремя»
соответствует ему.

6 Вспоминается знаменитое превращение МУХИ в СЛОНА через МУХА?– МУРА – ФУРА – ФАРА – ТАРА – КАРА – КАРЕ – КАФЕ – КАФР – КАЮР?– КАЮК?– КРЮК – УРЮК – УРОК – СРОК – СТОК – СТОН – СЛОН (Федин С.Н. Лучшие игры со словами. М., 2001. С. 130).
7 Более подробно см.: Бонч-Осмоловская Т.Б. Курс лекций «Комбинаторная литература, или Определение, изучение и создание литературных текстов, основанных на формальных ограничениях» (МФТИ, 2005 г.). Лекция 8 http://www.ashtray.ru/main/texts/bonch_course/l8a.htm.

sq_bl Иван Чудасов.

Оставить комментарий