* * *
Сомкнётся мрак, и высохнет река,
и птицы проберутся под коренья,
напоминая сгустки молока
своим одутловатым опереньем.
Я выйду в парк, расхристанный до крон,
до беличьей прожилки в каждой кроне.
Как ни гляди во тьму, со всех сторон –
парк, вылитый скелет. И всё же кроме
бесплотности, сочится марля вен
под кожею натруженных тропинок.
Парк скуп и скареден, на мысли сокровен,
и потаён, и тонок, аки инок.
Как говорилось выше, парк – скелет.
Субботниками тлеют его мощи.
Я выйду в парк, как будто выйду в свет.
Беречь свой контур на свету гораздо проще.
Но если ты означил монастырь
своим гнездом, а мрак – своей утробой,
в глубоком воздухе попробуй не застыть,
в полночный кокон не вплестись попробуй.
И разжигай огарок жизни той,
в которую и верится едва ли,
когда лежит в иконке жалобный святой
и говорит, но слышно, как в подвале,
едва-едва. Но слышно, что лица
не вылепить из тающего теста.
И прекращенье голоса чтеца
не прекращает текста.
Сомкнётся мрак, и высохнет река,
и птицы проберутся под коренья,
напоминая сгустки молока
своим одутловатым опереньем.
Я выйду в парк, расхристанный до крон,
до беличьей прожилки в каждой кроне.
Как ни гляди во тьму, со всех сторон –
парк, вылитый скелет. И всё же кроме
бесплотности, сочится марля вен
под кожею натруженных тропинок.
Парк скуп и скареден, на мысли сокровен,
и потаён, и тонок, аки инок.
Как говорилось выше, парк – скелет.
Субботниками тлеют его мощи.
Я выйду в парк, как будто выйду в свет.
Беречь свой контур на свету гораздо проще.
Но если ты означил монастырь
своим гнездом, а мрак – своей утробой,
в глубоком воздухе попробуй не застыть,
в полночный кокон не вплестись попробуй.
И разжигай огарок жизни той,
в которую и верится едва ли,
когда лежит в иконке жалобный святой
и говорит, но слышно, как в подвале,
едва-едва. Но слышно, что лица
не вылепить из тающего теста.
И прекращенье голоса чтеца
не прекращает текста.
* * *
Нас всё дурачили: идите кто куда,
а после встретимся опять у самой кромки –
наградой будут полные котомки
и взятые без боя города.
Но что-то славный план не удался:
нас собралось у кромки этой трое,
а остальные где-то ходят строем,
ведь в одиночку сильным быть нельзя.
Тогда мы поняли, что сила наших фраз
опять разделит нас, как и впервые,
когда мы были равно молодые:
ведь мы состарились по-равному сейчас.
А значит, время небу плыть к земле.
Нам – время двигаться в обратном направленье
и видеться друг с другом в сновиденьях
и никогда не встретиться в нуле.
Нас всё дурачили: идите кто куда,
а после встретимся опять у самой кромки –
наградой будут полные котомки
и взятые без боя города.
Но что-то славный план не удался:
нас собралось у кромки этой трое,
а остальные где-то ходят строем,
ведь в одиночку сильным быть нельзя.
Тогда мы поняли, что сила наших фраз
опять разделит нас, как и впервые,
когда мы были равно молодые:
ведь мы состарились по-равному сейчас.
А значит, время небу плыть к земле.
Нам – время двигаться в обратном направленье
и видеться друг с другом в сновиденьях
и никогда не встретиться в нуле.
Сергей Трафедлюк, г. Севастополь.