Поговорить бы – да только не о чем.
Я выдыхаю молчанье с паром.
Страшно не столько остаться неучем,
Сколько знать вещи, которых даромМне и не нужно. Неслышно, ласково
Снег мне ладони кладёт на плечи.
Фары включают. Темнеет наскоро.
Есть ли до пристальных человечьих
Взглядов в высокое, тёмно-синее,
Дело какое-то мирозданью?
Есть ли больней, чем смотреть, как инеем
Воздух становится между нами,
Как стекленеет завеса зимняя
Без перспективы весной растаять?
Это не ненависть, а бессилие
Герды, глядящей в окно на Кая.
Выдох прохладнее предыдущего
Дымкой повиснет в фонарном свете.
Поговорить бы – да не послушаю.
Поговорить бы – да не ответишь.
* * *
И когда встрепенёшься звенящей леской,
И когда захлебнёшься холодным ветром,
Ты поймёшь, что теперь одинок вселенски,
Как письмо, что оставили без ответа.И не просто из памяти чьей-то вынут –
Сам с трудом по утрам вспоминая, кто ты,
Ты усвоишь (и знанием сгорбишь спину),
Где рубеж одиночества и свободы.
А на кухне – посуда, холодный кофе.
Ты разменян на мелочь, звенишь в карманах
У прохожих. И стынет твой слабый профиль
В равнодушной решётке оконной рамы.
* * *
Надевают деревья зимнее. Так метёт,
Что едва народившись, становится белым стих.
Фонари зажигаются, стайкой летят на них
Хлопья снега, стремясь замедлить в лучах полёт.
Будто было когда иначе – не так светло,
Старый двор не по спинки лавочек занесён.
Мир так хрупок, что хочется, чтоб не разрушить всё,
Его бережно, как «секретик», прикрыть стеклом.
Разве вспомнить, что было здесь раньше? И если нет
Сил придумывать заново жизнь, рисовать поверх,
Просто слушай, как ровен и тих белый шум помех,
Просто молча смотри, как сливаются тень и свет.
Снег летит и летит с немыслимой высоты.
Тихо. Ёлки в сугробах плотнее сомкнули строй.
Снег летит, невесомый, как детские сны, простой.
Засыпает дороги снег. Засыпаешь ты.
Ольга Команева.