Наталья Мурзина. Номер 03/2013

БАБУШКИН ДОМ
 
Бабушке Ане
Отоснишься ль когда-нибудь, ждавший, любивший, кормивший
Мой единственный дом, где рассыпало детство следы...
Белоствольный простор у просевшей от времени крыши.
И щербатый колодец, черпнувший глубинной воды.
И толчёный снежок, скорлупой под шагами хрустящий.
А скворечня пуста – долговязый качается шест.
Только рыжий телёнок, опасливым оком косящий,
Из лохматой охапки солому поспешную ест.
Большеглазых снежинок бумажную белую стаю,
Как всегда, в Рождество прикрепили в соседском окне.
Возвращаясь в тебя, каждый раз из тебя вырастаю,
Старый бабушкин дом. Но по-прежнему чудится мне
Неотчётливый скрип половиц у притихшей кроватки
И притворство прищуренных глаз... А ещё б подглядеть,
Как мелькают по толстым шкафам быстроногие пятки
И фиалковый суп уплетает безухий медведь.
А ты помнишь, как жили котята в плетёном лукошке,
А как я на запретный чердак пробиралась тайком,
А пахучий дымок от печённой в духовке картошки
С крупной солью, и хлебом, и белым густым молоком!
Что-то ветрено нынче... Хлопочут иссохшие ставни.
Детство – яблоко, из повзрослевших упавшее рук.
Не оставь же меня, моё млечное воспоминанье, –
Миг духмяного детства, предутренне-сладкий испуг.
 

ПОРТРЕТ
 
Бабушка всю жизнь его хранила
В старом деревянном сундуке,
Чтобы безопасней ему было –
От чужого глаза вдалеке.
А потом, когда её не стало,
Я из многолетней темноты,
Не дыша, портрет царя достала
И влюбилась в строгие черты.
Проступает в царственном обличье
Дух иного времени. Не зря
Отпечаток скорби и величья
На лице у русского царя.
И далёкий свет воспоминаний:
Рядышком хранятся у окна
Маленькое фото бабы Ани
И портрет, что сберегла она.
 
***
 
День ещё прохладою не тронут.
Выйти из распахнутых дверей
И упасть, как в самый синий омут,
В головокружение ветвей.
И, очнувшись в небе светлооком,
Долго наблюдать из синевы:
Чьё-то детство солнечным зайчонком
Строит дом из солнечной травы.
ДЕТСТВО
 
В кромешности потушенного света,
я знаю, мне опасно оставаться,
протянешь руку, шевельнёшь губами,
а вдруг – бабай! Скорей, скорей на кухню!
Сестра длинноволосая. Как крепость.
Готовит неприступные уроки.
Расплывшиеся по тетради буквы
я медленно распробовать пытаюсь.
И вот они послушны, оживают
тропическим названием «Ал-геб-ра»,
растением волшебным. Но об этом
спросить сестру мне духу не хватает.
У бабушки гребёнка костяная
и сарафан, впитавший запах кухни.
Стремительные спицы, будто птицы,
вьют гнёздышко пуховое, ручное.
Я знаю, как. Меня уже учили
перебирать запутанные петли.
Отколупну кусочек штукатурки
за печкой, где меня никто не видит.
Получится горяченькая ямка.
В печном нутре гневливый зверь бушует.
Пахучие песочники томятся,
мы с мамой их в духовке заточили
на противне, посыпанном мукою.
Он не противный, просто очень чёрный.
Из погреба сейчас достанут к чаю
тягучего клубничного варенья.
А за окном надсадный рык овчарки,
рёв трактора. На сваленных берёзах
Везут зарод, зародище, громаду,
присыпанную снегом гору сена
колючего, душистого, сухого.
Я завтра на него тайком залезу.
Отец кричит о чём-то с мужиками,
перекричать старается овчарку...
Оранжевые тракторные фары
прошили двор насквозь, до огорода...

Оставить комментарий