Ночь как ночь. А свету – нет конца.
В белом небе – голубиный остров.
Попроси небесного гребца
Увезти тебя к великим соснам.
Розовое золото ветвей
Стынет – в сталактитах снежной соли.
И моё молчание живей
Голубой и долгой песни Сольвейг.
Так познала солнечную боль
Чьей-то жизни маленькая рыбка...
Рыбаком у моря дремлет Бог,
И твоя ладья – Его улыбка.
* * *
Ты спрашиваешь, где меня найти?
Не спрашивай и не ищи. Я – близко:
Нагретый солнцем камень при пути,
Хвоинка у подножья обелиска,
Сквозное отраженье стрекозы
В зелёной мути стынущего лета,
Как все, как ты – всего лишь реквизит
Единственно великого Поэта.
И так мала перед Его строкой,
Что вряд ли даже слово в ней прочту я.
Другим оставив вечный непокой,
Покорно превращаюсь в запятую.
...Каких ещё щедрот тебе и правд,
И философских, и иных материй?
Лови дыханье ветра, шёпот трав, –
И там меня найдёшь, где след потерян.
Как долго, долго тает снег в России.
Так тает боль – протяжно и невдруг.
Всю зиму он казался ветром синим,
Ласкаясь и слезясь, касался рук.
И вот он грязен, ноздреват, обычен –
Последний островок былого сна.
Снег всё ещё белеет у обочин,
Но не в цене сегодня белизна.
Мир перед Пасхой хочет быть хорошим.
Здесь продают бумажные цветы...
А снег печально ластится к подошвам
Последней крупкой хрупкой красоты.
Он всё простит, растоптанный и сизый,
Чтоб чёрным потом землю напитать,
О, не уйти! о нет, не бросить вызов! –
Сровнять себя с землёй. И небом стать.
Насущные хлебы
Насущные хлебы
Поставила в печь.
Толкни меня в небо -
От хлеба
Отвлечь.
Укрыться мне где бы,
И где бы прилечь?
Накрой меня небом
От пяток до плеч.
А хлебы взойдут -
Не зови, не буди.
У чёрной печи
За меня посиди.
Мария Знобищева, Тамбов.