МЕЩЕРСКАЯ
Санкт-Петербург
ВРЕМЯ СОЖЖЕНИЯ
Так полновесна темнота
пространства,
Неразделима с тайною небес.
Мерцают звёзды белого фаянса,
Звенящей мглой венчающие лес...
И мы с тобой одни причастны
к тайне,
Где от огня, ломая тишину,
Несётся песня тихая, печально,
Берёт за горло бледную луну.
Огонь глотает строчки и абзацы,
Вдоль по страницам бережно паря;
Огонь расставил множество
дистанций,
Поднялся к небу духом янтаря.
И в этом опьяняющем порыве
За пеплом бестелесным, прочь
и прочь
Несётся песня, падая бескрыло
В ладонь луны, листающую ночь...
ЭМИГРАНТАМ
Пишите письма, господа!
Уходит пароход на запад.
И город старенький заплакал,
Сгорел, не выдержал стыда.
Закатом плавит тротуар
Июльски-знойного проспекта,
И в ярко-розовый муар
Нева усталая одета.
Почти нага, почти совсем
Расправила вполнеба крылья
Туманно-сизая мантилья
Дыма. И в сорок атмосфер
Давленье в сердце парохода.
Туда, на запад, где свобода!
Туда, где сыр, вино и мода
Погода,
Прочий эфемер...
Пишите письма, господа,
Строчите телеграммы, дамы!
В объятья ревностной нирваны
Причал уходит навсегда...
МЕТЕЛЬ
Метель лилась, открыла пасть в полнеба,
Проламывала лапой лёгкий лёд...
На леса белого ладонь перелетела,
Осела, разлеглась как ленный кот.
Лоснилась инеем, лоснилась бликом лунным,
Переливалась снежной мишурой,
Шуршала, шевелила льдинки-струны
Своею стройной снежною рукой.
Метель мела, лила метель крылами,
Порхало ведьмы белой помело -
И серебро над сонными домами
С луны срезало острое крыло...
Кошкины ножки шарят по полкам
Ищут шуршинки, шорохи ждут,
Кажется кошке – словно из шёлка
Соткана шаль паутины в углу.
Шарит, шушунит, ждёт шевеления...
Слышит как мыши в шкафу шебуршат.
Щурится кошка, и в каждом движении
Шепчет её шерстяная душа:
– Счастье кошачье, печное, неспешное
Солнышко, шорох пустых камышин;
Спрятан за шторами шаг в неизвестное,
Спрятан за ширмой, за шумом машин...
Жадная кошка шушунит и шастает
Ночь ворошит, щекоча, шевеля.
Ищет шуршинки за штуками разными,
Шерстью пушистой вышитая.
ЛУННЫЙ ВСАДНИК
Погаснет лампа. И фонарь у входа,
Удушенный порханьем мотыльков
Вдруг перестанет. Тьма. Твоя свобода,
Где леса начинается любовь...
Биенье сердца – смоляные ели,
Дыхание – плетистый шёпот ив;
Я поднимаюсь, сонная, с постели,
Через порог душой переступив.
За дверь. Там огне-рыже тлеют листья,
Бесцветные в сиянии луны.
И птицы смолкли. Спят и видят
сны,
Дождя не замечая колкий бисер.
Все неподвижно, все имеет суть,
Струящуюся ветром в поднебесье
И бархат неба брызгами созвездий
Над облаками пролагает путь.
Глядит луна в прорехи черных туч,
Расчерчивая тропы под ногами;
В овраге ельник, тёмен и колюч,
И я иду, невнятными шагами
По той тропе, что пролегает ввысь,
По всем ветвям, протянутым
и свитым
И я ступаю, слыша, как копыта
По лесу эхом бьются вверх и вниз.
То лунный всадник, призрака
бледней,
Белее снега острые ресницы,
Он только мне одной пришёл
присниться,
И конь его резвее всех коней.
Он рассмеется, ясно и легко
И сильною рукой в седло
поднимет.
Я промолчу что помню его имя,
Я не скажу, что знаю. Далеко
Свивает ветер ветки с облаками,
В подлунный путь длинною
в никуда,
И светит путеводная звезда,
И ночь стеной смыкается за нами.