Я слушаю эту чудесную музыку и задаю себе вопрос: «А на каком инструменте её исполняют? Быть может, это простое пианино? Или же рояль? А может, она звучит в исполнении на совсем другом инструменте?– на фортепиано?»
Из детских сочинений на тему «Здравствуй, Музыка! Здравствуй, Песня!»
Клавесин, вёрджинел, чембало, спинет 1 – это далеко не все названия представителей семейства клавишных щипковых инструментов – предшественников и в какой-то мере старших «родственников» современного фортепиано, рояля. Собирательное название всех старинных и современных клавишно-щипковых и клавишно-ударных – клавир.
Как-то на одном из уроков вместо зачёта мы провели шутливую викторину, где на вопросы дети должны были отвечать: «Верю!» или «Не верю!». И, желательно, обосновать свой ответ. Один из вопросов звучал так: «Клавишно-щипковый инструмент английского происхождения – спинет – назвали так потому, что музыканты обычно переносили его на спине, при помощи двух кожаных ремней, наподобие современного рюкзака». Многие согласились. И вдруг... «Не верю, – ответила одна девочка, – и вот почему: не припомню случая, чтобы музыкальный инструмент назвали в честь того, на чём его носят».
Звук клавесина невозможно сделать ни очень тихим, ни слишком громким. Но появление этого звука происходит поистине очень трогательным, даже нежным образом. При помощи несложного механизма, приводимого в движение нажатием клавиш, жильные или металлические струны инструмента цепляются птичьими пёрышками или кусочками кожи, словно пальцами музыканта. От этого звук – шелестящий, слегка вибрирующий, как у лютни или гитары.
К сожалению, многие, очень многие не видели, даже не слышали звучания клавесина. На уроке в 4-м классе ни один из моих учеников так и не смог опознать его по звуку. Хотя запись была хороша. Я что-то говорил о конструкции инструмента, примеряясь, как бы проиллюстрировать сказанное с помощью фортепиано. При этом шутки ради, взял со своих учеников честное слово, что они никому не расскажут, о том, что произойдёт на нашем уроке. Мои маленькие любители всевозможных тайн. Они, разумеется, пообещали не раскрывать ртов, но поинтересовались всё же: чем это мы будем заниматься? «Пианино разобрать придётся, – отвечал я, – ну как, готовы?». Десять мальчиков и двенадцать девочек мгновенно, словно пружиной подброшенные, вскочили со своих мест. В их глазах читалась такая решимость и жажда деятельности, что я перепугался за судьбу видавшего виды школьного инструмента. «Шутка, шутка! – остановил их я. – Уж как-нибудь сам справлюсь». Привычным движением открыл крышку, повернул замки и с наигранной легкостью снял и отставил в сторону верхнюю переднюю панель инструмента...
Если бы мне удалось не спеша пройтись по потолку, или укусить себя за ухо, или слопать одного из них, это не вызвало бы столь оглушительного эффекта. Такого «Вау!» ни я, ни, ручаюсь, вы, уважаемый читатель, не слышали ни разу в жизни.
Нам словно открылся новый мир: причудливо-витиеватый и в то же время стройный и подтянутый. Мир, аккуратно и искусно сработанный из синеватой стали и золотистой бронзы, тёплого дерева, нежного фетра и Бог знает чего ещё, что незримо витало среди всей этой архаичной роскоши…
Минут двадцать мы нежно прикасались к царственным внутренностям, постигая замысел неведомого творца. И всё это время нас переполняло счастье от общего сознания и уверенности в том, что совершенство достижимо и наконец-то достигнуто!
Недоумевал я только по одному единственному поводу: как же это случилось, что никто до сих пор не сделал для ребят этой малости? Неужели виной всему наша отвратительная «взрослая» занятость? Или лень?
Окрылённый удачей, я повторил свой трюк во всех остальных классах начальной школы. Каждый раз – под честное слово, что, мол, никому и никогда! Прошло почти полгода. Они свято хранят нашу тайну от учителей, родителей и друг от друга.
В старинной музыке, пожалуй, вплоть до XIX века клавесин играл весьма существенную роль. Начнём с того, что это был инструмент капельмейстера. Так назывался тогда руководитель оркестра. Он задавал ритм и характер исполнения музыки, одновременно играя, иногда дирижируя свободной рукой.
О многом способны рассказать старые традиции, правила, в соответствии с которыми принято было сочинять. Но ещё более увлекательно разобраться в том, почему великий мастер время от времени нарушает эти правила, даже если ранее сам их установил. Эти мгновения «неподчинения» самые искренние, самые впечатляющие, словно прорыв во времени.
Именно впечатляюще, нетрадиционно представлен клавесин в первой части 5-го Бранденбургского концерта2 И.С. Баха. Кажется, эта каденция выходит за пределы музыки. Это воплощение характера, темперамента. Быть может, автопортрет композитора. Но для портрета музыка слишком подвижна, жива. В ней чувствуется попытка изобразить своё время, свою эпоху – её динамику, свершения, идеи, величие духа, их порождающего.
Так (или примерно так) звучат все разговоры о музыке XVII–XVIII веков. Ничего конкретного. Музыка барокко?3 абстрактна, имманентна?4. В особенности инструментальная музыка. Она выражает идеи, а не отображает какие бы то ни было события или сюжеты. В основном. Но искусство Баха?– кладезь всевозможных исключений. Вольно или невольно он порою создавал принципы, которые европейские композиторы открывали заново более сотни лет спустя, так же, как открывают и сейчас. Об одном из таких его сочинений наш следующий рассказ.
Лев Залесский.