СМЕРТЬ
В ноябрьскую оттепель крымская пахнет земля
тобой, незабудка. И – тундрой: гудроном и кровью...
И ветер, внутриостровную траву шевеля,
вдруг душу находит – без тела, с одною любовью.Ах, скорая помощь, бравурный твой речитатив
бурлит надо лбом упокоенным так запоздало.
Врач тихо войдет, умилённо сползет одеяло...
Начнет осциллограф свой зудный, шаманский мотив...Коленчатым валом Колонный закрутится зал!
Все встанут, как волны на снимке, нагорбивши спины!
И мы рассмеёмся. И наши гробы, как дельфины,
пройдут до дверей и нырнут в непроглядный финал.
В ноябрьскую оттепель крымская пахнет земля
тобой, незабудка. И – тундрой: гудроном и кровью...
И ветер, внутриостровную траву шевеля,
вдруг душу находит – без тела, с одною любовью.Ах, скорая помощь, бравурный твой речитатив
бурлит надо лбом упокоенным так запоздало.
Врач тихо войдет, умилённо сползет одеяло...
Начнет осциллограф свой зудный, шаманский мотив...Коленчатым валом Колонный закрутится зал!
Все встанут, как волны на снимке, нагорбивши спины!
И мы рассмеёмся. И наши гробы, как дельфины,
пройдут до дверей и нырнут в непроглядный финал.
Позёмка зловещая! Ты и была такова.
И сальный светильник на льду – по обмену слезой.
Метёт, мечет небушко. Кровля скрыпит над тобой,
как мачта! И – счастье, и буря, и – всё же – покой.
***
...собирайся стихи написать на земле,
как цветы собирать в феврале.
Отправляйся цветы собирать в феврале,
по кладбищенской стуже, по сирой земле.
Будто черный пергамент истлевших венков,
перечти стебельки обмороженных слов.
Снега сонное море ветра намели.
Дом притихший, как танкер больной на мели,
темным небом он к темному снегу прижат.
Да вороны в снегу по колено стоят -
тоже ищут цветов в феврале, в феврале.
Тоже ищут, копают в земле, как в золе...
Ночью луны осыплются в чай ледяной.
Ночью станут цветы оцветать под землёй.
Позови на исходе цветы из земли -
чтоб они не напрасно и больно росли!
Помогай им дышать, согревай лепестки,
Чтоб из новых соцветий мастачить венки.ВДОХ ОСЕНИ РАВЕНВдох осени равен нулю, очевидно. И что же?
Осклабясь, шагаю в приятных ботинках по хрусткой
дорожке
И щурюсь на небо, ищу в нем немое все то же,
И скок каблука повторяет удары под кожей.
Вот, скажут прохожие, дура, танцует по парку!
А я отыщу где-нибудь здоровенную палку
И стану орехи сбивать и давить каблуками,
И пальцы мои потемнеют от ядер, и память
О первом (о нем же – последнем) не будет горька мне.
...собирайся стихи написать на земле,
как цветы собирать в феврале.
Отправляйся цветы собирать в феврале,
по кладбищенской стуже, по сирой земле.
Будто черный пергамент истлевших венков,
перечти стебельки обмороженных слов.
Снега сонное море ветра намели.
Дом притихший, как танкер больной на мели,
темным небом он к темному снегу прижат.
Да вороны в снегу по колено стоят -
тоже ищут цветов в феврале, в феврале.
Тоже ищут, копают в земле, как в золе...
Ночью луны осыплются в чай ледяной.
Ночью станут цветы оцветать под землёй.
Позови на исходе цветы из земли -
чтоб они не напрасно и больно росли!
Помогай им дышать, согревай лепестки,
Чтоб из новых соцветий мастачить венки.ВДОХ ОСЕНИ РАВЕНВдох осени равен нулю, очевидно. И что же?
Осклабясь, шагаю в приятных ботинках по хрусткой
дорожке
И щурюсь на небо, ищу в нем немое все то же,
И скок каблука повторяет удары под кожей.
Вот, скажут прохожие, дура, танцует по парку!
А я отыщу где-нибудь здоровенную палку
И стану орехи сбивать и давить каблуками,
И пальцы мои потемнеют от ядер, и память
О первом (о нем же – последнем) не будет горька мне.
Алла Дружинович, Симферополь.