Сергей Городецкий – поэт, прозаик, переводчик и драматург, автор оперных либретто и талантливый мемуарист. «Моя первая книга «Ярь», – писал Городецкий, родилась из вдохновенного увлечения фольклором, мелодией народной песни, славянской мифологией». А. Блок, К. Бальмонт, В. Брюсов, Вяч. Иванов, Ф. Сологуб, З. Гиппиус, К. Мережковский восторженно откликнулись на эти стихи, звучание которых покорило признанных мастеров Серебряного века «славянским колоритом» и интонацией радости. Молодой поэт стал знаменитым «в одну ночь».
Всю свою жизнь Городецкий посвятил поэзии, «читая его стихи, – заметил один из критиков, – невольно думаешь больше, чем о них, о сильной и страстной и вместе с тем по-славянскому нежной, чистой и певучей душе человека».
ПОЭТ (Я РАССКАЗАЛ КОСНОЯЗЫЧНЫЙ...)
Я рассказал, косноязычный,
Природы яростную глушь.
И был отраден необычный
Мой быстрый стих для ярких душ;
Я рассказал наивным слогом
Святой причастие любви
И промолчал о тайном многом,
Сокрытом в плоти и крови;
Я рассказал бессвязной речью
Народа сильного беду,
Взманивши гордость человечью
Сорвать железную узду.
Теперь иное назначенье
Открылось духу моему,
И на великое служенье
Я голос новый подыму.
Да будет свят и непорочен
Мой целомудренный язык,
Как взгляд орла седого, точен
И чист, как снеговой родник.
Да будет всем всегда понятен
Судьбою выкованный стих,
Равно вчера и завтра внятен,
Равно для юных и седых.
ВЕЧЕР
От гор ложатся тени
В пурпурный город мой.
Незримые ступени
Проходят час немой.
И звон соборов важных
Струится в вышину,
Как шёпот лилий влажных,
Клонящихся ко сну.
И тихо тают дымы
Согревшихся жилищ,
И месяц пилигримом
Выходит, наг и нищ.
Птенцов скликают птицы
И матери – детей.
Вот вспыхнут звёзд ресницы
Потоками лучей.
Вот вздрогнет близкой ночи
Уютное крыло,
Чтоб всем, кто одиночит,
От сердца отлегло.
ПОЯСОК
Ай, мой синий, васильковый да шелковый поясок!
А на этом поясочке крепко стянут узелок.
Крепко стянут да затянут милой ласковой моей -
Крепче поручней железных, крепче тягостных цепей.
Я гулял тогда на воле и ее любил, как свет.
Рано утром на прощанье завязала мне привет.
Полон силы неуемной, уезжал от милой я.
«Помни, солнце, мой любимый, я всегда, везде твоя!»
Ехал вольный, не доехал – угодил как раз в тюрьму,
Брошен в склеп зеленоватый, в ледяную полутьму.
Из углов смеются стены: «Посиди-ка тут один!»
Но, стряхнувши грусть усмешкой, им в ответ
приволья сын:
«Был один бы, кабы не был да со мною поясок,
А на этом поясочке да вот этот узелок.
Был один бы, каб не чуял, что любимая вот тут,
В самом сердце, где живые голоса гудят, поют.
Был один бы, каб не ведал, что тюрьма людей полна,
Что и в каменной неволе воля вольная вольна!»
Ах, мой синий, васильковый да шелковый поясок!
А на этом поясочке стянут милой узелок.
ТРЕВОГА
Напрасно ищешь тишины:
В живой природе нет покоя.
Цветенье трав и смерть героя,
Восторг грозы и вой луны,
Туч электронных табуны,
Из улья вешний вылет роя,
Вулкана взрыв и всплеск прибоя
В тебе таинственно равны.
Нирваны нет. Везде тревога!
Ревёт у твоего порога
Полночных хаосов прилив.
Не бойся никакой Голгофы.
Весь мир пленённой бурей жив,
Как твоего сонета строфы.
КОЛДУНОК
На поле, за горкой, где горка нижает,
Где красные луковки солнце сажает,
Где жёлтая рожь спорыньёй поросла,
Пригнулась, дымится избёнка седая,
Зелёные бревна, а крыша рудая,
В червонную землю давненько вросла.
Хихикает, морщится тёмный комочек,
В окошке убогом колдун-колдуночек,
Бородка по ветру лети, полетай.
Тю-тю вам, красавицы, девки пустые,
Скончались деньки, посиделки цветные,
Ко мне на лужайку придёшь невзначай.
Приступишь тихоней: водицы напиться
Пожалуйте, дяденька, сердце стыдится...
Иди, напивайся, проси журавля.
Журавль долгоспинный, журавлик высокий,
Нагнися ко мне, окунися в истоки,
Водицы студёной пусти-ка, земля.
Бадья окунётся, журавль колыхнётся,
Утробушка-сердце всполохнет, забьётся:
Кого-то покажет живая струя!
Курчавенький, русый, весёлый, являйся,
Журавлик, качайся, скорей подымайся,
Во на' тебе алая лента моя.
БЕРЁЗА
Я полюбил тебя в янтарный день,
Когда, лазурью светозарной
Рождённая, сочилась лень
Из каждой ветки благодарной.
Белело тело, белое, как хмель
Кипучих волн озёрных.
Тянул, смеясь, весёлый Лель
Лучи волосьев чёрных.
И сам Ярила пышно увенчал
Концы волос зеленой кроной
И, заплетая, разметал
В цвету лазурном цвет зелёный.
ГРОЗА
Как стеблями недожатыми,
Вея молньями крылатыми,
Пронеслась
И, спускаясь небоскатами,
В даль впилась,
Громыхая тяжким грохотом,
Колыхая воздух рокотом,
Небо жгла
И со вздохами и хохотом
Отошла.
Как невиданными мрежами,
Над землей дождями свежими
Просвистев,
В мир, лазурью вечно нежимый,
Скрыла гнев.
И, как утренняя лилия,
Скрыв проклятие бессилия,
Свет струя,
Распахнула в жизнь воскрылия
Вся земля.