Лампадка в черноте вечерней –
Домашний добрый уголёк.
Ты смотришь с робостью дочерней
Из тёплой тьмы на образок...
Ты видишь бабушку у печки
В ночной рубахе до земли
И снег в окне вдоль чёрной речки,
Едва змеящейся вдали...
Глаза твои тепло смежило,
А перед ними – сорок лет,
Ещё не прожитых, а в жилах –
Теку я, призванный поэт...
* * *
Похоронить себя на даче,
Под жимолостевым кустом –
А разве может быть иначе? –
И небо вышивать крестом.
И в звёздных прорубях рыбачить,
Простёршись на земле пластом,
И ничего уже не значить,
Как прозы устаревшей том.
Да, да... Свернуть себя в калачик,
Забыть о бренном и святом
И слушать лишь, как квакша плачет
Вдали у речки, под мостом.
* * *
Век бы, век бы по этой дороге!
Облака, как сметана, – внахлёст;
Светлонебица в Божьем чертоге –
В тучах – чей-то серебряный хвост...
Чёрноглыбисты тучи-скитальцы:
Пьяной цепью на поле столбы
Упираются в них, точно пальцы...
Точно гвозди – в подошву стопы...
Красноцерковье спит запустело –
Маяки меж потоками трасс...
Тень пластом, как разбитое тело,
Прилегла на дорожный матрас...
Век бы, век бы по этой дороге,
Солнце наспех глотая в пыли
И молясь на горбатые стоги,
Что сейчас за окном проплыли...
За тебя, за себя и за эти
Позабытые Богом края...
И за вас, придорожные дети,
Золотые в пыли тополя...
Мне снился сон...
Мне снился сон – бескрайняя равнина
И одинокий столб среди полей;
И красное, как зрелая калина,
Садилось солнце медленно над ней.
Мне снилась осень... Нет, то было лето
Пред самой смертью – мой любимый час.
Быть такова могла б моя планета...
И, может, будет, но не в этот раз.
Мне снился день, но звёзды проступали
Сквозь бирюзово-выцветшую даль...
Мне снилась смерть, как вы её назвали...
Уже назвали... Боже мой, как жаль!
* * *
А клён воскрес. На ветках, хилых,
Как будто плечики дитя,
Листочки – пяточки Ахилла –
Зелёной нежностью блестят.
На небе – так проходят мимо
Суда неведомых краёв –
Белеет туча старше Рима,
Как стадо солнечных коров.
Под пыльным золотом лазури
Вдали промышленный район
Сереет плешью в майской шкуре, –
Мой непрекрасный Геликон.
И край земли – перед глазами.
И в сердце – край. И тишина...
Как в летний день в безлюдном храме,
Когда молитва свершена.
На Сунгари
Когда вечер, спускаясь на Сунгари,
Расстилает сиреневый мрак,
И по обе стороны, с берега,
Зажигаются фонари,
Пух от тополя освещается,
Загорается, как светляк...
Над полоскою чёрной острова
Распускается мак зари...
Загораются, точно призраки, –
Если вглядываться с реки, –
Голубые огни и красные
На темнеющем берегу...
Старый мост вдалеке – до острова –
С видом вытянутой руки;
Катера «сшивают» два берега.
Точно нитками, на бегу...
По мосту поезда небыстрые
Жёлтой гусеницей бегут.
Остров Солнца – лесная ниточка
Между небом и гладью вод...
Тишина. Три лодчонки хлипкие
Замерли и чего-то ждут
Посреди реки... По фигурке в них –
Чёрные – и наоборот...
* * *
Полновесное выдалось лето:
Сверху падали звёзды горстьми.
Небо августа было одето
Переросшими небо детьми...
Вдалеке, на притихшей дороге,
Деревенский заплатанный пёс
О ненайденном в детстве пороге
Заунывную песню вознёс...
Век мой – странник! О век мой бездомный
И безродный мой век-сирота!
Для чего, для чего же я помню
Те, закрытые нам, ворота?...
Александра Щеголева